Фархад Карагусов, главный научный сотрудник НИИ частного права Каспийского университета, доктор юридических наук, профессор

Корпоративное право является важнейшим элементом любой национальной системы законодательства, поскольку составляющие его содержание правовые нормы призваны способствовать одновременно свободе и развитию предпринимательства, а также осуществлению инвестиций в сферу коммерческой или производственной деятельности, эффективной защите прав инвесторов и охране публичного интереса. Корпоративное право существует для того, чтобы, с одной стороны, предоставить возможности для использования специальных организационно-правовых форм осуществления предпринимательской деятельности, которую люди не могут осуществлять иным образом (например, будучи индивидуальными предпринимателями или объединяя усилия в рамках полного товарищества), а с другой стороны — регулируя условия и порядок использования этих корпоративных организационно-правовых форм, защищая права кредиторов, участников / акционеров и инвесторов, предоставивших соответствующей компании / корпорации имущественную основу или иные материальные ресурсы для достижения целей ее учреждения и деятельности [1, с. 2-3; 2, с. 595; 3, с. 7-8], а также — охраняя и публичный интерес, заключающийся в обеспечении общественного благополучия в целом [4, с. 22].

Определение любым национальным законодательством этих целей не зависит от того, какую философию для себя выбрал соответствующий законодатель в качестве основы для построения корпоративного законодательства (либеральный ли подход, предполагающий высокую степень автономии воли при учреждении компании и ведении ее дел, в том числе в контексте применения положений, относящихся к сфере действия международного частного права, либо более императивный подход, требующий от предпринимательских организаций соответствовать более обширным императивным нормам законодательства как в рамках отдельной юрисдикции, так и в контексте трансграничных правоотношений) [1, с. 1-2]. Оно также не зависит от того, как формируется корпоративное законодательство, что составляет его содержание и с какими отраслями законодательства оно должно быть в обязательном порядке скоординированным и согласованным, [2, с. 587-588].

Достижение первой из вышеуказанных целей корпоративного законодательства обеспечивается за счет того, что законодательно предусматривается возможность создания юридического лица корпоративного типа в соответствующей организационно-правовой форме, и устанавливаются дополнительные правовые нормы, которыми регулируются вопросы управления и ведения дел такого юридического лица, поддерживая его эффективное существование в такой регулируемой законом форме. В свою очередь, защита прав участников / акционеров и инвесторов компании достигается за счет законодательного регулирования вопросов, относящихся к системам контроля возникающих конфликтов интересов между участниками соответствующих корпоративных отношений.

Регулирование таких конфликтов основано на признании существования так называемой проблемы представительства интересов (agency problem) в указанных правоотношениях. В литературе выделяют три категории такой проблемы: первая вытекает из взаимоотношений участников / акционеров компании с ее должностными лицами, вторая создается в результате конфликтов самой компании с третьи лицами (как, например, ее кредиторы, клиенты и работники), а третья обусловливается существованием противоположных интересов крупных или контролирующих акционеров и номинированных ими должностных лиц компании, с одной стороны, и миноритарных акционеров компании, с другой стороны [4, с. 21-23].

Стратегии, формы и инструменты контроля таких конфликтов интересов, регулируемые законом, могут различаться. Однако их рассмотрение является серьезной темой для отдельного рассмотрения и анализа. Ниже в данной статье рассматривается лишь один, но тоже важный, аспект законодательного регулирования, вытекающий из содержания казахстанского Закона об АО и относящийся к предотвращению конфликтов между крупными или контролирующими акционерами и миноритарными акционерами компании [5]. Установление соответствующих законодательных положений обусловлено защитой интересов акционеров, но оно не согласовано с иными важными институтами гражданского материального и процессуального права, а их применение на практике может повлечь за собой возникновение корпоративных конфликтов, разрешение которых при сложившейся законодательной основе не позволит достигнуть вышеупомянутые цели корпоративного законодательства.

В частности, ст. 63 Закона об АО, предусматривающая ответственность должностных лиц АО перед обществом и акционерами за вред, причиненный их действиями или бездействием, а также за убытки, понесенные обществом. Она закрепляет за акционером (акционерами), владеющим (владеющими в совокупности) пятью и более процентами голосующих акций общества, право от своего имени вправе обратиться в суд с иском к должностному лицу этого общества о возмещении обществу вреда либо убытков, причиненных им (этим должностным лицом) обществу. В этой же ст. 63 предпринята попытка определить совершенно неэффективную процедуру (как последовательность действий) подачи подобного иска, требуя обращения упомянутого (причем по многих случаях — миноритарного) акционера (акционеров) к совету директоров общества.

В целом, содержание ст. 63 Закона об АО представляется не только несоответствующим современным принципам надлежащего корпоративного управления, но оно также не отвечает функциональной задаче акционерного законодательства по предотвращению корпоративных конфликтов. Эта статья в ее действующей редакции, наоборот, предоставляет благодатную почву для возникновения и неконтролируемого развития таких конфликтов в их многообразии.

В данном случае, однако, фокусом рассмотрения является вопрос о том, насколько с позиций казахстанского права возможна подача акционером иска к должностным лицам общества о возмещении самому обществу понесенных им (по мнению такого истца) убытков.

Очевидно, что такая возможность подачи иска, предусмотренная для миноритарного акционера, создает условия для неизбежного его конфликта с контролирующим или крупным акционером, а также с советом директоров, большинство членов которого, как правило, являются номинантами упомянутого крупного / контролирующего акционера. А у крупного акционера и контролируемого им большинства членов совета директоров оценка ситуации и перспектив развития компании может кардинально отличаться от позиции миноритарного акционера, подавшего иск к его номинантам или ко всем членам совета директоров на солидарной ответственности.

Примечательно также, что совершенно нелогично в п. 1 этой ст. 63 полностью умаляется воля акционеров, реализованная в решении общего собрания о заключении крупной сделки или сделки с наличием конфликта интересов: такое регулирование отличается от лучших законодательных образцов, используемых в развитых юрисдикциях, а также создает внутреннее противоречие в самом Законе об АО (ибо решение общего собрания, принятое в рамках его уставной или законодательно установленной компетенции, является обязательным для исполнения органами общества).

Не вызывает сомнений необходимость соответствия любых институтов частного права принципам и нормам гражданского законодательства, относящимся к положениям более общего характера или высшего уровня. В данном случае, в частности, уже отмечено несоответствие содержания ст. 63 Закона об АО общей функциональной направленности акционерного закона, а также основным принципам корпоративного управления, в соответствии с которым корпоративные решения на уровне совета директоров принимаются только коллегиально, и поэтому ответственность за результаты их управления обществом члены совета директоров несут солидарную. В этой связи привлечение отдельного члена совета директоров к ответственности за возмещение убытков обществу в результате совершения обществом сделки на основании соответствующего решения совета директоров (а тем более, общего собрания акционеров, обязательного для совета директоров) становится объективно невозможным.

Кроме того, игнорируется самостоятельная правосубъектность каждого юридического лица, закрепленная в ст.ст. 1, 35 и 44 ГК и отраженная во всех иных нормах гражданского законодательства [6]. Согласно ст. 37 ГК любое юридическое лицо реализует свою правоспособность, приобретая гражданские права и принимая на себя обязанности только через свои органы, действующие в соответствии с законодательными актами и учредительными документами. В частности, органы любого АО формируются за счет включения в их состав должностных лиц общества, а общее собрание акционеров (как и каждый отдельный акционер) не обладает компетенцией тех органов АО, которые могут представлять общество в отношениях с третьими лицами. Более того, в силу ст. 36 ГК акционеры противопоставляются акционерному обществу как его кредиторы, обладающие обязательственными правомочиями в отношении АО и его имущества.

При этом, в соответствии с п. 4 ст. 9 ГК, по общему правилу, право требовать возмещения причиненных ему убытков предоставлено только тому лицу, право которого нарушено. Соответственно, это само общество только и может решить, нарушено ли его право, возникло ли основание для предъявления им иска о возмещении понесенных им убытков и будет ли оно подавать такой иск. С позиций общих положений ГК, подача иска миноритарным акционером в интересах общества на основании ст. 63 Закона об АО может быть обоснованной только в случае, если такой миноритарный акционер сможет убедить суд о том, что таким образом он обращается за защитой своего собственного нарушенного права.

В этом случае также необходимо учитывать, что, если третье лицо по своей инициативе решит действовать в интересах определенного субъекта, не являясь уполномоченным на это лицом, оно должно принимать во внимание и положения ГК, относящиеся к последствиям таких действий. В частности, целесообразно учитывать положения Главы 42 Особенной части ГК [7]. В ст.ст. 855-864 ГК определяются условия действий в чужом интересе без поручения, последствия одобрения или неодобрения заинтересованным лицом действий в его интересе, а также иные связанные с такими действиями аспекты. В этой связи любому миноритарному акционеры, подающему иск в интересах общества к его должностным лицам, следует иметь в виду, что подача такого иска к одному должностному лицу будет в большинстве случаев означать предъявление иска к самому обществу, которое может не одобрить эти действия миноритарного акционера (осуществляемые им в интересах общества), вызвав тем самым неблагоприятные последствия для самого истца.

Обращает на себя внимание содержащаяся в п. 4 ст. 9 ГК оговорка о том, что из содержащегося в нем общего правила законодательными актами или договором может быть предусмотрено иное. Если опираться на это исключение, можно допустить, что норма ст. 63 Закона об АО, позволяющая миноритарным акционерам предъявить иск к должностным лицам АО в интересах самого общества, является таким случаем, специально регулируемым законодательным актом. Однако, думается, что эта оговорка в ст. 9 ГК относится в большей степени к тому, можно ли законодательным актом или договором исключить или иным образом ограничить возможность реализации правомочия лица, чьи права нарушены, потребовать возмещения понесенных им убытков. Право на подачу иска в интересах другого лица должно основываться на норме иного содержания, которая бы прямо предусматривала возможность такого иска в предусмотренных законом случаях. Поскольку же в ГК такого положения нет, то небрежно заимствованная из иностранного права норма о таких правомочиях акционеров действовать в интересах акционерного общества не соответствует общим положениям ГК.

В то же время такие положения, действительно, содержатся в иностранном законодательстве. Например, ст. 756 Швейцарского обязательственного закона (Кодекса об обязательствах / Code des Obligations) позволяет каждому акционеру предъявить иск о возмещении убытков обществу. [8, с. 152]

В соответствии со ст.ст. L.225-252 и L.225-256 Коммерческого кодекса Франции (Code de Commerce) также любой акционер имеет право, действуя индивидуально либо объединившись с другими акционерами в установленном порядке предъявлять к администраторам, членам директората или генеральному директору компании (акционерного товарищества) корпоративный иск о привлечении их к ответственности, в том числе требуя полного возмещения ущерба, понесенного товариществом, в пользу которого (при наличии оснований) взыскиваются убытки. В ст. L.225-254 устанавливается трехлетний срок исковой давности со дня совершения действия, причинившего вред, а если оно было сокрыто — со дня его обнаружения. [9, с. 234-235]. В данном случае, особое внимание привлекает законодательное указание на то, что для подачи такого корпоративного иска должны быть основания, ибо и во французском праве общим правилом является то, что иск о привлечении к ответственности может быть подан только тем лицом, право которого нарушено и может быть защищено в порядке искового производства [9, с. 708 и 800].

Наибольший интерес как пример удачного решения с учетом особенностей континентального права представляет опыт германского законодательства. В §117 Закона об акционерных обществах Германии (Aktiengesetz) закрепляется обязанность любого лица, чьи действия повлекли убытки для общества, возместить обществу эти убытки. В том числе в таком случае ответственными могут быть члены правления и наблюдательного совета общества, если они действовали в нарушение своих обязанностей по надлежащему управлению обществом и ведению его дел. Согласно §147 требования общества о возмещении убытков к членам правления и наблюдательного совета должны быть предъявлены, если общее собрание простым большинством голосов примет такое решение. А §148 позволяет «мелким» акционерам (в совокупности владеющим не менее одной сотой части уставного капитала) ходатайствовать перед судом о том, чтобы им было разрешено предъявить требование общества о возмещении убытков от собственного имени. Соответствующее решение о допуске иска к рассмотрению принимает суд при выявлении им наличия предусмотренных в этом §147 условий. При этом право общества на иск о возмещении убытков является превалирующим, и при его подаче самим обществом, указанное ходатайство «мелких» акционеров уже становится недопустимым. Закон подробно регулирует процедуру допуска к рассмотрению любого иска акционеров по решению суда [10, с. 126-128 и 176-182].

Таким образом немецкое законодательство отразило изящное решение вопроса относительно предоставления миноритарным акционерам инструмента по защите своих прав и интересов, не допустив компромисса самостоятельной правосубъектности акционерного общества и избежав применения положений о действиях в чужом интересе без поручения (negatorio gesture), с одной стороны, а также создав условия для предотвращения в этом случае корпоративных конфликтов, почва для которых сохраняется в казахстанском законодательстве в связи с несовершенством содержания ст. 63 Закона об АО. В данном случае в немецком законе право на иск обусловлено позицией суда, принимаемой им на основании ходатайства о разрешении подать такой иск. Именно суд принимает решение о наличии предусмотренных законом оснований для подачи такого иска и своим решением уполномочивает миноритарного или иного акционера, владеющего незначительным количеством акций АО, подать иск к должностному лица общества о возмещении убытков обществу.

Подобный иск в сфере корпоративных правоотношений называется производным иском. Эта концепция своим происхождением обязана общему праву.

Термин «производный иск» применяется в некоторых иных случаях в целях возмещения вреда, причиненного другому лицу (например, мужем к третьему лицу о возмещении вреда, причиненного его супруге). Однако, прежде всего таковой является иском, подаваемым акционером для принуждения, вытекающего из корпоративных отношений. Иск является производным, когда он основан на изначальном праве корпорации, но подается от ее имени акционером, потому что сама корпорация умышленно или по иным причинам не подала соответствующего иска на основании этого своего изначального права. Примечательно, что при подаче такого иска сама корпорация обязательно выступает стороной процесса, а решение по иску принимается против третьего лица [ответчика — Ф.К.] в пользу корпорации. Порядок такого искового производства регулируется в США федеральным процессуальным законом [11, с. 443-444].

В частности, в Федеральном процессуальном законе (Federal Rule of Civil Procedures) США содержится ст. 23.1 — «Производные иски» (Rule 23.1 — Derivative Actions), в соответствии с которой «она применяется один или более акционеров или членов корпорации или неинкорпорированной ассоциации подают производный иск, чтобы принудить к соблюдению прав, которые сама корпорация или ассоциация может надлежащим образом отстаивать [защищать / требовать защиты — Ф.К.], но не сделала этого». Принципиально важным является то, что «производный иск не может быть поддержан, если выявится, что истец не представляет справедливо и надлежащим образом интересы акционеров или участников [корпорации — Ф.К.], которые находятся в такой же ситуации относительно защиты соответствующего права корпорации или ассоциации». Эта же статья устанавливает конкретные обстоятельства, которые должны быть подтверждены истцом в исковом заявлении [12].

Таким образом, американское право также не ограничивается простым закреплением права миноритарного или иного акционера или акционеров на иск к должностным лицам компании о возмещении понесенных компанией убытков: устанавливаются требования к содержанию искового заявления и действиям истца, исходящие из того, что нанеся убытки компании, должностные лица косвенным образом ущемляют правомерные интересы ее акционеров. При этом истец определено, что должен доказать отсутствие сговора при подаче иска, тем самым компания оберегается от рейдерства, и предотвращается необоснованный корпоративный конфликт.

В отличие от немецкого права, в котором право на такой иск в интересах компании предоставляется судом, американский закон закрепляет непосредственно право на подачу такого иска. Это регулирование аналогично английскому закону о компаниях (the Companies Act 2006), и такое право называется законодательно предусмотренным производным требованием / иском (statutory derivative claim). Такой иск может быть подан в связи с нарушением директорами компании их обязанностей о проявлении надлежащей компетентности и заботы, и по сравнению с предыдущим законом о компаниях теперь от миноритарных акционеров при подаче такого иска не требуется демонстрировать существование контроля со стороны лиц, действующих незаконно или нечестно, («wrongdoers control»). Примечательно, что такой производный иск может быть подан и в связи с ратифицируемыми (одобряемыми акционерами) нарушениями обязанностей [13, с. 212-214].

В английском праве признается, что производный иск представляет собой исключение из обычного в общем праве правила о том, что право на иск, предоставленное компании, должно реализовываться только самой компанией, и только, если ее директора решат так поступить. В данном случае миноритарные акционеры практически лишаются возможности защитить свои интересы, поскольку считается, что воля крупного (а тем более — контролирующего) акционера идентична воле самой компании. Если разрешить миноритарным акционерам подавать иски от имени компании против воли большинства акционеров, это будет умалять применение принципа большинства, на основе которого функционирует корпоративное законодательство. Однако общее право предусматривает исключение из такого принципа: миноритарные акционеры могут подать такой иск, когда обжалуемые действия должностных лиц компании были незаконными или представляли собой мошенничество в отношении / обман миноритарных акционеров.

Английский закон о компаниях устанавливает подробные правила, относящиеся к условиям и процедуре реализации такого законодательно закрепленного права на производный иск, и эти правила не позволяют произвольной подачи такого иска миноритарными акционерами. Эта процедура включает в себя три стадии судебных разрешений на продолжении действий в рамках подаваемого, а затем поданного производного иска. В том числе она включает в себя предварительное рассмотрение судом заявления истца о разрешения продолжение действий, связанных с подачей иска, и представление доказательств по делу, а также целый ряд других последовательных действий. Отмечается понятность этих процедур и направленность их на недопущение необоснованных корпоративных конфликтов и дестабилизации бизнеса компаний [13, с. 217-236].

Вышеизложенное позволяет сделать три вывода, имеющих значение для дальнейшего развития и совершенствования казахстанского законодательства, регулирующего корпоративные отношения.

Первый вывод заключается в том, что возможность подачи производных исков миноритарными акционерами о возмещении компании ее корпоративными должностными лицами вреда, причиненного их неправомерными действиями в процессе ведения ими дел компании, не только признается в законодательстве стран общего права, но все необходимые моменты, связанные с подачей и судебным рассмотрением таких исков, детально регламентируются законом, и такое регулирование совершенствуется. При этом такое регулирование полностью отвечает целям корпоративного законодательства — создание надлежащего и сбалансированного правового поля, позволяющего осуществлять предпринимательскую деятельность в организационно-правовых формах компаний и защищать интересы участников / акционеров компаний и их инвесторов от злоупотреблений со стороны контролирующих акционеров, миноритарных акционеров и должностных лиц самой компании (в зависимости от обстоятельств конкретного дела).

Второй вывод направлен на подтверждение того, что и в юрисдикциях писаного права и Гражданского кодекса в той или иной степени воспринимается концепция производных исков в корпоративных отношениях. В каждой юрисдикции находятся собственные решения по этому вопросу как по содержанию, так и по вопросу о надлежащем правовом источнике. Такое восприятие может свидетельствовать об эффективности законодательного признания производных исков как инструмента защиты прав акционеров компании, а также целесообразности адекватного регулирования соответствующих процедурных моментов.

И, наконец, следует отметить, что казахстанский Закон об АО предусматривает возможность подачи производных исков, закрепляя это право за любым акционером, обладающим самостоятельно или объединившись с другими акционерами не менее пяти процентов голосующих акций АО. Вместе с тем, игнорируется тот факт, что право на производный иск является правом миноритарного или иного, не являющегося крупным, акционера, ибо контролирующий акционер обладает всей полнотой полномочий по привлечению к ответственности должностных лиц компании за счет возможностей по созыву и проведения общих собраний акционеров (то есть без каких-то исключений относительно условий и порядка принятия корпоративных решений в акционерном обществе). Кроме того, предоставленное право на производный иск не согласовано с задачей предотвращения корпоративных конфликтов и злоупотребления правами акционера или полномочиями должностных лиц: отсутствие необходимых законодательно установленных процедур способствует дестабилизации деятельности компаний и ущемлению правомерных интересов всех категорий субъектов корпоративных отношений.

С учетом изложенного представляется необходимым существенно пересмотреть содержание ст. 63 Закона об АО, включить в Закон об АО модернизированные с учетом иностранного опыта положения об ответственности должностных лиц, а все необходимые процедурные моменты, относящиеся к производству по таким искам, включить в состав ГПК [14]. Следует отметить, что п. 1 ст. 47 ГПК уже предусматривает возможность подачи иска одним лицом в защиту нарушенных или оспариваемых прав и свобод, законных интересов другого лица, которая осуществляется в порядке, предусмотренном в ГПК. С учетом этого представляется целесообразным одновременно с совершенствованием соответствующих положений Закона об АО, касающихся возможности и условий для подачи исков в интересах акционерного общества его акционерами, также соответствующие процедурные моменты регламентировать в ГПК. В данном случае более привлекательным (и соответствующим традициям казахстанского права и применяемой в нем юридической технике) представляется опыт законодательства США, где соответствующие процедурные вопросы регулируются именно в законе, регламентирующем гражданский процесс, нежели опыт немецкого и английского законодательства, где и материальные и процессуальные вопросы регулируются в законе об акционерных обществах / акте о компаниях.

Использованные источники:

1. Roth, Kindler. The Spirit of Corporate Law: Core Principles of Corporate Law in Continental Europe. C.H.Back, Hart, Nomos. 2013. 190 p.

2. Towards a European Civil Code. Second Revised and Expanded Edition. Hartkamp, Hesselink, Hondius, Joustra, du Perron, Eds. Kluwer Law International, Ars Aequi Libri. 1998. 652 p.

3. Gower’s Principles of Modern Company Law. Sixth edition. Davies, Prentice. London: Sweet & Maxwell. 1997. 867 p.

4. The Anatomy of Corporate Law: A Comparative and Functional Approach. Kraakman, Davies, Hansmann, Hertig, Hopt, Kanda and Rock. OXFORD University Press. 2004. 231 p.

5. Закон Республики Казахстан от 13 мая 2003 года № 415-II «Об акционерных обществах» (с изменениями и дополнениями). Информационные системы ПАРАГРАФ: https://online.zakon.kz/Document/?doc_id=1039594 (дата обращения 28 января 2019 г.).

6. Гражданский кодекс Республики Казахстан (Общая часть), принят Верховным Советом Республики Казахстан 27 декабря 1994 года (с изменениями и дополнениями). Информационные системы ПАРАГРАФ: https://online.zakon.kz/Document/?doc_id=1006061 (дата обращения 28 января 2019 г.)

7. Гражданский кодекс Республики Казахстан от 1 июля 1999 года № 409-I (Особенная часть) (с изменениями и дополнениями). Информационные системы ПАРАГРАФ: https://online.zakon.kz/Document/?doc_id=1013880 (дата обращения 28 января 2019 г.).

8. Агеев. Акционерное законодательство Швейцарии: постатейный комментарий. М.: Статут, 2005. 237 с.

9. Коммерческий кодекс Франции. Предисловие, перевод с французского, дополнение, словарь-справочник и комментарии Захватаева. М.: Волтерс Клувер. 2008. 1272 с.

10. Закон об акционерных обществах Германии. Параллельные русский и немецкий тексты. Предисл. Бергман, научн. ред. и алф.-пр. ук. на русс. Яз. Яковлева, пер. с нем и алф.-пр. ук. на нем. яз. Дубовицкая. М.: Волтерс Клувер, 2009. 440 с.

11. Black’s Law Dictionary. St Paul, Minn.: West Publishing Co. 1990. 1657 p.

12. Federal Rules of Civil Procedure. 2019 Edition. Электронный ресурс: https://www.federalrulesofcivilprocedure.org/frcp/title-iv-parties/rule-23-1-derivative-actions/ (дата обращения 28 января 2019 г.).

13. Chivers, Shaw, Bryant and Staynings. The Law of Majority Shareholder Power: Use and Abuse. Second Edition. OXFORD University Press. 2017. 256 p.

14. Кодекс Республики Казахстан от 31 октября 2015 года № 377-V «Гражданский процессуальный кодекс Республики Казахстан» (с изменениями и дополнениями). Информационные системы ПАРАГРАФ: https://online.zakon.kz/Document/?doc_id=34329053 (дата обращения 28 января 2019 г.).